Есть в Новокузнецке такой человек – Виталий Осипов. Турист, краевед, педагог, добавьте к этому фанатичную увлеченность рыбалкой. Однажды Осипов узнал, что я пишу книгу, посвященную памятникам боевой техники в Новокузнецке.
“А я знаю, где лежит брошенный броневик”, – сказал мне Виталий.
По его словам, получалось, что на берегу речки в Чулеше удаленном таежном селе, на границе с Горным Алтаем, валяется остов небольшого бронеавтомобиля. “На нем золото возили, он маленький, горбатый, как “Запорожец”, – уточнил Осипов и, видя мою реакцию, предложил: «Давай съездим». Я хмыкнул что-то неопределенное в ответ: с одной стороны, было интересно, а с другой – организовывать экспедицию не было ни времени, ни желания. Однако где-то в голове информация осела и периодически всплывала. Спустя полгода, перед Новым годом, я оказался в компании неформальных военных историков (есть у нас и такие, собираются на зло женам и с минимумом спиртного обсуждают сугубо мужские темы типа, чем отличается крейсер “Киров” от “Петра Великого”). Не удержался, чтобы похвастать результатом работы над своей книжкой, и рассказал о моем разговоре с Осиповым. Народ оживился, кто-то из присутствовавших высказал гипотезу, которая и предопределила дальнейший ход событий: а вдруг это “Д-1”?
Здесь в качестве ремарки для читателя, который «не в теме» — «Д-1» – один из первых советских бронеавтомобилей, созданный в конце 20-х годов на базе американской легковушки “Форд-А”. Ни одного экземпляра этой машины к началу XXI века не осталось. Более того, товарищ в своих рассуждениях пошел еще дальше: он где-то читал, что перед войной все снятые с вооружения Красной армии «Д-1» передали НКВД. А раз НКВД, то почему бы этим броневикам не возить затем золото с наших приисков или не охранять лагеря Кузбасслага. Гипотеза получалась стройная – на картинках “Д-1” был похож именно на горбатый “Запорожец”, только с пулеметом в корме. Изображение совпадало с описанием Виталия Осипова.
Но зимой, тем более в преддверии Нового года за броневиком никто не поехал, хотя я уже вполне реально видел картину, как броневик привозят в Новокузнецк и дарят музею “Кузнецкая крепость”. НТВ, ОРТ и РТР показывают сюжеты: редчайший образец подукции отечественного ВПК обнаружен в кузбасской тайге…
Прошло еще полгода. За это время я нашел людей, которые были готовы рискнуть и двинуть в тайгу на “уазиках” – руководители новокузнецкого клуба “4 х 4” Аркадий Аношин и Григорий Абрамов сами уже не первый год пытались создать в Новокузнецке музей автомотостарины и для них любой контакт с раритетом на колесах – подарок судьбы. Оставалась одна проблема – деньги. Экспедицию надо накормить, напоить, заправить – а это самая затратная часть бюджета экспедиции, ни много, ни мало в оба конца езды свыше пятисот километров, из которых на асфальт приходится в лучшем случае половина.
Но, слава богу, мир не без добрых людей. Татьяна Рединская, замдиректора издательского холдинга “Провинция”, дала нам нужную сумму денежных знаков, и мы двинулись в путь на одном “уазике”. Аркадий Аношин и четыре пассажира – Григорий Абрамов, Виталий Осипов, выступавший в роли проводника, Николай Смирнов, тогда работавший главным инженером телерадиокомпании “Апекс”, и я.
ДО ТАЙГИ
Я знаю точно, что до того как поехал в экспедицию за броневиком, я очень хотел купить “уазик”. Нравятся мне эти машины – езжай куда хочешь. Сейчас я не уверен, что хочу “уазик” так же, как хотел его раньше. Нет, его вездеходные качества остаются вне всяких сомнений: мы преодолевали на нем броды, проезжали по невообразимым буеракам, продирались сквозь кусты. Но все это было потом – в тайге. До тайги еще нужно было добраться. За те два часа, что мы ехали до Таштагола, вопль с заднего сиденья: “Не картошку везешь!”, обращенный к президенту клуба “4 х 4” Аркадию Аношину, раздавался с периодичностью 15 – 20 минут.
Аношин усмехался в свои усы и, не снимая ногу с педали газа, рассказывал, как однажды в ходе ралли-рейда по удаленному району Кузбасса он обнаружил в тайге “МАЗ-200”, выпущенный в 1947 году: “Представляете, мужики, там движок – “Катерпиллар” американский, а в шинах даже давление есть. Его бы вытащить, отреставрировать. Запсиб на таких грузовиках строили”. У Аношина идея фикс – создать в Новокузнецке музей старинной техники, чтобы в нем стояли и старые автомобили, и мотоциклы, и граммофоны… Правда, дальше идеи дело пока не движется: своих средств нет, а богатые люди почему-то предпочитают тратить деньги за границей, посещая западные музеи.
Таштагол нас встретил вылизанными и свежезаасфальтированными дорогами. Разметка вызывала ассоциации с областным центром. Недавно отмеченное сорокалетие явно пошло на пользу Таштаголу. Правда, видимо, тот же праздник смел с прилавков всю колбасу – в местных магазинах осталась только заветренная вареная колбаса, от которой, казалось, дурно пахло даже через стекло витрины. После посещения нескольких торговых точек мы поняли, что за броневиком нам придется ехать, имея в пайке только икру кабачковую и немножко хлеба. С этой мыслью мы покинули таштагольский асфальт и принялись наматывать километры по грунтовой дороге. Но голод не тетка, и надежда разнообразить наше меню нас не оставляла. Но, увы… В получасе езды от Таштагола в одном сельпо у меня произошел показательный диалог с продавщицей.
– Девушка, у вас колбаса свежая есть?
– Есть.
– Она сегодняшняя?
– Нет.
– Вчерашняя?
– Нет.
– А какая?
– Позавчерашняя.
Вывод, который я сделал: «свежесть» в тайге понятие относительное. В тайге свежими могут быть воздух и вода, но не колбаса.
К середине дня мы преодолели уже две трети пути. На горизонте виднелись внушительные горы, грунтовка петляла вдоль холмов, периодически нам встречались маленькие, но довольно ухоженные по российским меркам деревушки, во дворах шорцы на простынях сушили урожай кедровых орехов, изредка пылила встречная машина… По нашей пятикилометровой карте было видно, что еще чуть-чуть – и мы выскочим на территорию Горного Алтая. Правда, пятикилометровка и реальная местность – это, как говорят в Одессе, “две большие разницы”. На карте одно нарисовано, на местности картина совершенно другая. Добавьте к этому тот факт, что местный народ расстояния меряет по-своему. Долго ехать до развилки, спрашивали мы, показывая селянину точку на карте. “Неее, литровку пива выпить не успеете!” – отвечали нам. То, что мы добрались до конечной точки нашего маршрута — Чулеша, стало понятно, когда кто-то из нас в очередном населенном пункте спросил у высовывавшейся из-за забора девчушки, куда мы попали.
– Так… – оживился Виталий Осипов. – Это здесь. Тут должен быть брод и на его берегу лежит броневик.
Брод действительно был, но броневика на берегу не оказалось. Еще полчаса бесцельной езды по пустынной деревне ни к чему не привели. Металлолом в деревне лежал в избытке: какие-то полуразобранные ферменные конструкции, ковши, бульдозерные гусеницы. Но бронеавтомобиль отсутствовал. Как и обитатели деревни. Было похоже, что единственной живой душой была недавняя девочка. Полнейшая тишина: ни прохожих, ни старушек на завалинках, лишь где-то вдалеке кудахтали куры, а по единственной улице бродил конь. Наконец откуда-то из-за холма послышался шум трактора. Через пару минут мы его нагнали. За баранкой сидел шорец средних лет в кепке с надписью CNN, рядом с ним в открытой кабине подпрыгивал на кочках мальчишка лет двенадцати.
– Товарищ, стой! – начал ему кричать я, стараясь переорать трактор. “Товарищ” остановился и заглушил трактор. Наш вопрос о броневике заставил его задуматься. По лицу можно было следить за мыслительным процессом тракториста: было видно, что он залез в глухие разделы своей памяти. Наконец он что-то вспомнил: “Значит, так, езжайте вот по этой дороге, доедете до моста, затем налево и через два-три километра броневик должен лежать”. Он добавил: “Если, конечно, найдете”. Но про эти слова мы вспомнили гораздо позже. В тот момент все были счастливы – броневик есть, больше всех радовался Осипов, который подозревал, что если наша поездка будет безрезультатной, крайним сделают его. Аношин поддал газу и мы помчались в указанном направлении. Дорога становилась все уже и уже, два раза пришлось преодолевать полуметровый брод, но “уазик” здесь постарался компенсировать ранее причиненные нам неудобства и у него это получилось – преграды преодолевались с подчеркнутой легкостью, только грязь летела из-под широких колес. По обе стороны от дороги рос высоченный кедрач и было видно шишки, но эту сибирскую красоту от нас отделяли глубокие, тянущиеся вдоль среза грунтовки ямы с темной водой. “Это от драги, – объяснил Осипов. – Она по ручью идет, а за собой вот такие канавы оставляет, которые затем родники затапливают”.
Еще двадцать минут классического офф-рода и стало ясно, что объявленные шорцем два-три километра мы уже давно проехали. Броневика нигде не было. Пришлось остановиться и достать карту – компаса с собой не взяли, GPS-приемника тоже, ориентироваться пришлось по солнцу, слава богу, что день выдался ясный. По карте получалось, что проехали мы в два раза больше и уже были от Чулеша в десяти километрах, на самой границе с Горным Алтаем. Ощущение, что никакого броневика здесь нет и в помине, а если и есть, то мы его проехали, становилось все более осязаемым. Вспомнились пропущенные мимо ушей слова тракториста “если найдете…”
ТАКСИ И “БТР”
Когда пессимизм уже, казалось, окончательно поборол все наши надежды, из-за поворота выскочило такси. Самое настоящее – вишневая “пятерка” с шашечками и рацией. Встреча – абсолютный сюрреализм. Тайга, до цивилизации километров сто (деревня не в счет), и нате вам – таксомотор. “Тачка” остановилась и с пассажирского кресла выскочил очень яркий тип – трико, майка, кеды. Жесты и манеры выдавали человека, еще недавно топтавшего зону. Тип безо всяких предисловий, подойдя к нам, потребовал водки. “Сто грамм мне и водителю. Ты будешь?” – крикнул он таксисту. Таксист утвердительно кивнул. Водка у нас в загашнике, конечно, была, но тон с претензией на хозяина тайги никому не понравился. Аношин мужика осадил очень легко и сразу на место. Когда бывший зэк увидел на “уазике” надпись “Телевидение” и спросил: “А у вас и камера есть?”, Аркадий уточнил: “Целых две – одна телевизионная, а вторая…” (при этих словах Аношин разгладил на груди свой армейский камуфляж). “Пацаны, все понятно, мы поехали”, – тип прыгнул в машину, хлопнул дверью и “пятерка” исчезла. Кто такие, откуда ехали, куда? Тайга, одно слово… Нам же пришлось возвращаться: посещение Горного Алтая в наши планы не входило.
…Когда мы вновь въехали в Чулеш, в деревне все было по-прежнему – тишина и пустота, разве что лошадей стало больше. Возможно, на этом наш поход за броневиком и завершился бы, если бы не любопытство Аношина и его тяга к самодельным автотранспортным средствам. Возле одного из домов стояла невероятная колымага на тракторных колесах с мостами от “УАЗа” и с полным отсутствием какой-либо кабины. Аркадий, заметив этот агрегат, затормозил. Вся наша разношерстная публика вывалила из машины и принялась изучать самоделку, шумно обмениваясь мнениями. Скрипнула калитка – и о, чудо, мы увидели второго (после девочки) живого обитателя Чулеша. Дед лет шестидесяти, с бородкой, которую с некоторой натяжкой можно сравнить с чеховской, и в галошах.
– Товарищ, здравствуйте, – вежливо начал Виталий Осипов. – Мы интересуемся старинной техникой…
– А от чего это двигатель на вашем тракторе? – перебил его Аношин.
Дед поправил кепку, подозрительно осмотрел всех нас.
– От “Владимирца”? – пытался угадать Аношин.
– От буровой, – сказал дед.
Пока я пытался соотнести скромные размеры двигателя самоделки с буровой (буровая в моем понимании сооружение огромное, а тут фигушка какая-то), Осипов понял, что контакт налажен, и уже уточнял у деда ситуацию с броневиком. Дед оказался сговорчивым, и вскоре, загрузив его на переднее сиденье, мы вновь неслись на “уазике” в тайгу.
– Броневик этот военный. А потом у нас работал, золото с драги возил, смену – на драгу. Хорошая машина была, говорят, что на войне такой застрял в грязи и его двумя быками вытаскивали, а когда вытащили, водитель броневика этих привязанных быков в часть притащил! – дед от души рассмеялся. – А вот сейчас направо поворачивайте.
“Уазик” продирался через невообразимые заросли, ветки хлестали по стеклу, а мое воображение рисовало кроме довоенного Д-1, либо редчайший “БА-64”, либо полный эксклюзив в виде американского “М-3”, поставлявшегося в ССССР по ленд-лизу.
– Приехали, – прервал мои предвкушения дед.
В трех шагах от машины из земли торчала большая груда металла. Честно скажу, я даже затаил дыхание, когда подходил к ней. Но… “БА-64” в этой груде не просматривался, американский “М-3” тоже. Увы, тем более это был не “Д-1”.
– “БТР-40”, – определил главный инженер “Апекса” Николай Смирнов, – видел я такие, когда в Белоруссии служил.
Николай Павлович был абсолютно прав. Перед нами кверху дном, без колес лежал БТР-40. Ну что про него сказать? Выпускался в 50-х годах, сегодня снят с вооружения, изредка встречается в фильмах про войну, где исполняет роль немецких броневиков. Но на самом деле на “немца” похож до неприличия: пара крестов на гробообразный корпус и можно наступать на Москву. Раритет? В Москве, наверное, нет, а вот за Уралом наверняка. Тем более в столь необычном амплуа – перевозчика золотого песка с таежного прииска.
Аркадий Аношин практически моментально исчез в глубине бронекорпуса, не обращая внимания на слова деда о том, что здесь полным-полно змей. Вскоре из-за брони раздался возглас: “ Пятьдесят первый год! Вот на штекере написано”. На извлеченном толстом керамическом штекере действительно стояли аккуратные цифры: 1951.
Машина была выпущена более полувека назад.
ДОРОГА ОБРАТНО
Мужиков, увлеченных автомобилями и военной техникой, к таким остовам подпускать нельзя. Мы облазили его весь, смогли открыть вросшую в землю дверь, восхитились качеством сварки (вот так бы машины у нас делали!) и даже прикинули, можно ли его перевернуть при помощи экспедиционного “уазика”. Было лишь двое равнодушных. Первый – Виталий Осипов, который с чувством выполненного долга, с невозмутимостью индейца достал спиннинг, закинул его в ближайший ручей и тут же поймал хариуса. Второй – чулешский дедушка. Тот вообще смотрел на нас как на идиотов.
– Ерунду какую-то фотографируете, – удивлялся он. – У нас их штук пять было, один сломается – ему на смену новый пришлют. А этот мы использовали, чтобы при наводнении берег ручья не размывало.
– А куда списанные дели? – спросил я.
Дед неопределенно развел руками.
– Точно, они в деревне лежат, – тихонечко сказал мне уже выбравшийся из броневика Аношин. – Поехали деда отвезем и народ поспрашиваем.
Когда мы въехали в Чулеш третий раз за день, в салоне “уазика” было шумно. Кто-то все еще восхищался броневиком, кто-то осуждал Осипова, отпустившего с миром пойманного хариуса. Дед же все требовал с нас обещание, чтобы мы свои фотографии “не во вред России использовали”. Патриотизм дедушки был встречен с восторгом, и мы, дав ему клятвенное обещание Родину не обижать, высадили у дома.
За время нашего отсутствия в Чулеше произошли значительные изменения – во дворах появились люди. В одном дворе двое пожилых мужчин (вместе что ли живут?) подтвердили информацию, что броневиков было пять, и посоветовали обратиться к некоему Титову, который живет “вон там”. Титова, правда, “вон там” мы не нашли. Более того, во дворе, который по описанию должен быть двором Титова, нам заявили, что даже не знают, кто это такой. Что, впрочем, неудивительно – общаться нам пришлось со староверами.
Староверы внешне оказались такими, как их показывают в кино: благообразный старик с богатой бородой, юный отрок с бородкой пожиже. Третий собеседник вообще был в подпоясанной тонким ремешком косоворотке, борода, естественно, тоже присутствовала. Кроме Титова, староверы ничего толком не сказали про броневик, не забыв при этом многозначительно переглянуться.
– А ведь один из них точно был Титов. Но он не признался. Но мы люди для них пришлые, староверы таким ничего не говорят, – сказал Григорий Абрамов, когда мы отъехали от дома. – А броневики все уже на запчасти разобрали.
Правоту Григория Абрамова подтвердила наша следующая встреча. Аношин заметил еще одну самоделку в очередном дворе. Хозяином оказался молодой парень, рыжебородый, здоровый и с уверенным взглядом. Вообще осталось ощущение, что этот человек в Чулеше имеет авторитетное положение. Одет он был неплохо даже по нашим, «городским» меркам, а рядом стояли люди, которых я для себя определил как челядь. Внимательно нас осмотрев, он буквально снизошел для общения и разговаривал с какой-то немногословной иронией:
– Были броневики. Куда делись – Бог его знает. Я вот мосты от них подобрал и на свой вездеход поставил.
– И как, хорошо бегает? – поинтересовался Аношин.
– Да получше твоего “уазика”, – с вызовом сказал бородач.
Спорить мы не стали, сели и двинулись в обратный путь. Во всех немногочисленных встречных машинах сидели такие же крепкие бородатые мужики…
ТАЙНА – ЕСТЬ ТАЙНА
В принципе нашу экспедицию можно считать удачной. Броневик оказался не туристическим мифом, а вполне реальным, осязаемым и почти нержавым. Его можно привезти в Новокузнецк, в Кемерово или Таштагол и сделать из него памятник тем людям, которые в спартанских условиях и в годы войны и позже, в трудные 50-е, добывали для страны золото. Если приложить немного денег и опытных рук, то можно сделать ходовой экземпляр для подросткового военно-спортивного центра на юге области.
Возможно, что в районе Чулеша лежат и другие, куда более редкие технические раритеты… “Всякую ерунду снимаете”, – сказал мне в тайге дед-проводник.
“А что не ерунда?” – поинтересовался я. Дед промолчал, сделал вид, что не услышал моего вопроса.
Есть у нас и более серьезные доказательства того, что тайга наша богата не только шишками, и именно поэтому, делая репортаж о нашей экспедиции, я не стал уточнять название деревни, вокруг которой происходили описанные события. Область уже потеряла несколько технических памятников: продан за границу редчайший узкоколейный паровоз, из одной воинской части “ушла” “Катюша”, есть и другие примеры. Не ценим, не бережем, не думаем об истории и о подрастающих поколениях. Чую, настанет время, когда мальчишки не будут знать, что такое танк “Т-34” и как выглядела знаменитая «полуторка».
